В этом году московской Олимпиаде-1980 исполнилось 30 лет. Портал Championat.com взял интервью у людей, помогавших сделать этот праздник спорта запоминающимся. МОСЛЕНТА выбрала самые интересные из них.
Андрей Михайлович Голиков во время Олимпийских игр в Москве работал буфетчиком в «Лужниках»:
«Во время Олимпиады на территории Лужников было построено много летних кафе, в одном из которых я и работал. К нам и спортсмены приходили, и обыкновенные зрители. В те времена цены были «причесаны» под одну гребенку, так что в заведениях общепита они никак не поменялись на время Олимпиады, даже в Лужниках. Но могу сказать, что качество очень сильно изменилось в лучшую сторону. Перед Олимпиадой ситуация с продуктами была тяжелой: всё старались придержать до Олимпиады. А когда игры в Москве стартовали, то началось снабжение по высшему разряду.
На прилавках появились прохладительные напитки вроде «Пепси», начали привозить вкусный кофе, готовить отличную выпечку, в которой и тесто было лучше, и начинки больше. Понятно, что для Олимпиады готовили все самое вкусное и свежее. В те времена контроль продуктов питания был гораздо жестче, чем сейчас. Но главное — это все-таки не сами продукты, а тот эмоциональный подъем, который мы испытывали от осознания того факта, что встречаем и проводим Олимпиаду.
Английскому языку нас не обучали, но при приеме на работу спрашивали, кто владеет тем или иным языком. Но языковой барьер, как правило, не был проблемой: иностранцы ходили с переводчиками. По зарплате — то же самое, что и в неолимпийское время.
Платили что-то в районе 60 рублей в месяц. А домой я приходил как выжатый лимон. Было ощущение, что побывал на целине.
После Олимпиады всем, кто работал без эксцессов, кто не ударил в грязь лицом, выражалась благодарность в виде грамот «За участие в Олимпиаде». Были еще какие-то значки, которые мы сами могли приобрести. Но других поощрений не было. Сказали «молодец», «спасибо» — и все. На моей жизни эта работа никак не сказалась. А вот, например, директор нашего кафе после игр начал быстро подниматься по служебной лестнице».
Владимир Коваль — заместитель председателя Оргкомитета «Москва-80», руководитель экономической программы игр:
«Одним из невоплощенных проектов стало приглашение компании «Макдональдс». Некоторые руководители-ортодоксы начали обвинять нас в том, что через Олимпиаду мы протаскиваем в страну пагубный западный образ жизни, создаем предпосылки для «растления молодежи». Растление с помощью гамбургера, мясной котлеты и жареной картошки? Да, говорили твердолобые идеологи, с этого все и начинается.
«Мы не понимаем, что вас не устраивает в предложении нашей фирмы, — в конце концов начали раздражаться представители «Макдональдса». — Мы за свой счет строим три ресторана с пропускной способностью 10-12 тысяч человек в час. За каждый ресторан вы получите спонсорский взнос в 500 тысяч долларов. Мы полностью берем на себя все расходы по персоналу, доставке полуфабрикатов из ФРГ и выплате налогов. После Олимпиады Москва будет иметь три наших ресторана с обученным персоналом и всем оборудованием, не вложив в это ни цента».
Увы, но «директивные органы» наложили запрет на контракт. И у нас начались головные боли с постройкой кафе и обеспечением быстрого обслуживания туристов и зрителей во время Олимпиады. «Макдональдс» появился в Москве только спустя 10 лет».
Борис Сарычев, водитель из Коломны, во время Олимпиады доставлявший иностранных болельщиков на соревнования:
«Для меня Олимпиада в Москве началась задолго до церемонии открытия. Всем родителям до игр было рекомендовано отправить своих детей на время проведения соревнований в пионерские лагеря — вот я как раз был в числе тех, кто их развозил. А узнал я, что буду работать на Олимпиаде, в декабре 1979-го. Выбирали лучших, сначала начальство писало фамилии тех, кого оно рекомендует, потом нас по одному заводили в кабинет, где мы проходили собеседование. Таким образом набрали олимпийскую группу. Всю Олимпиаду я возил болельщиков из капстран на соревнования.
Пошили для нас специальную форму. Форм было две — парадная (костюм из шерсти) и повседневная (джинсовый костюм). Парадные были красивы, журналисты говорили, что мы в них на капитанов кораблей похожи. Красивый-то он красивый, да только попробуй поработать в шерстяной одежде в июльскую жару — на 10-й минуте упреешь. Я его два раза только и надевал — на открытие и закрытие Олимпиады.
Шоссе неподалеку от Олимпийской деревни, 1980 год
Машин действительно на улицах было меньше, чем обычно. Москву закрыли за месяц до начала Олимпиады, пропускали только спецтранспорт. Мы тоже собрались там — изучали маршруты, смотрели, как лучше подъехать к стадионам. Пробок не было, ездить можно свободно. Работали через день. Наша стоянка была возле здания МГУ — забирали группу болельщиков, отвозили их на олимпийский объект, потом назад привозили. Сначала было небольшое волнение — все-таки первая Олимпиада у нас в стране. А потом, когда втянулись, стало ясно, что так работать гораздо легче, чем на обычных городских маршрутах. Привез-отвез — и отдыхаешь. Чувствовал ли причастность к грандиозному событию? Да в тот момент некогда было об этом думать, делал свою работу».
Левон Степанян, судья международной категории, арбитр FIVB, работал на волейбольных матчах Олимпиады-1980:
«Это были мои первые Олимпийские игры, до этого я работал на чемпионатах Европы и мира. Но это все, конечно же, не то. Ответственность другая. В Москве игры советской сборной я судить не мог. Работал в матче за третье место, где играли румыны с поляками. Учитывая сложную политическую ситуацию в мире, основной моей задачей было добиться объективного судейства на всех матчах олимпийского турнира.
«В свободные от игр дни судьи могли позволить себе выпить и немного покутить, в холодильнике у меня всегда была водка, коньяк, бутерброды с икрой и рыбой»
Я согласился помогать в организации игр при одном условии: я должен был жить с иностранными судьями. Нужно было поддерживать с ними отношения, чтобы не допускалось никаких ошибок. Вместе со всей делегацией поселился в гостинице «Спорт», ее уже сегодня нет. Как сейчас помню, у меня был 13-й номер на 13-м этаже. Моя комната была судейской штаб-квартирой. Всем иностранным арбитрам говорил: only objective — «судить только объективно». В свободные от игр дни судьи могли позволить себе выпить и немного покутить, в холодильнике у меня всегда была водка, коньяк, бутерброды с икрой и рыбой. Никаких алкотестеров тогда не было.
Волейбольный матч между командами СССР и Болгарии (3:1).
На закрытии игр на глазах были слезы, да что говорить — рыдал весь стадион. Когда уезжали иностранные делегации, все вместе плакали и обнимались. Брежнев тогда дал команду открыть границы, то есть на таможне не смотрели, один, два или десять чемоданов увозят иностранцы. За помощь в организации Олимпиады мне сделали поощрение. Я бесплатно летал отдыхать в Японию и Канаду. Денежных премий не принято было давать, а ордена и медали полагались только тренерам и игрокам.
В 1980 году я был еще пацаном, только открывавшим мир. Но, несмотря на это, родная Олимпиада, без преувеличения, самое важное событие в моей жизни. Ностальгия по Москве-80 никогда меня не покидала. Для меня там прошла целая жизнь».
